Философия сша. Энциклопедия современной эзотерики

Представляют раннее течение американской философии в русле религиозной традиции, ставится акцент на отношении между личностью и обществом. Это видно в таких документах, как Основные законы Коннектикута (англ. Fundamental Orders of Connecticut , 1639) и Массачусетский свод свобод (англ. Massachusetts Body of Liberties , 1641).

XVIII век

В XVIII веке американскую философию условно можно разделить на два основных направления: пуританский кальвинизм и политическую философию отцов-основателей (под влиянием европейской эпохи Просвещения).

Кальвинизм

Среди видных американских религиозных мыслителей называют Эдвардса Джонатана , большую известность получили его яркие проповеди: «Грешники в руках разгневанного Бога» (англ. Sinners in the Hands of an Angry God , 1741) и другие. Его философские воззрения сочетают платонизм c эмпирической эпистемологией , механику Ньютона и субъективный идеализм Джорджа Беркли . В целом, его метафизика близка к Беркли, хотя Эдвардс пришёл к ней независимо от английского философа . Как кальвинист Эдвардс Джонатан отрицает свободу воли, проповедует пуританский образ жизни.

Эпоха Просвещения

В начале XVIII века американская философская традиция преимущественно занимается метафизическими и богословскими вопросам. Во второй половине века большое внимание уделяется разуму и науке , с верой в будущее совершенство человека, принцип невмешательства в экономике, существенное значение для американских мыслителей приобретают вопросы политэкономии и социально-политическая проблематика.

XIX век

На XIX век в Америке приходится расцвет романтизма в форме американского трансцендентализма . Существенное развитие получила школа прагматизма наряду с незначительным распространением гегельянства (Джордж Холмс Ховисон).

Трансцендентализм

Дарвинизм в Америке

Прагматизм

Одним из влиятельных направлений американской философии является прагматизм . В его основе логика труды американских философов, включая логика и математика Чарльза Сандерса Пирса , психолога Уильяма Джемса и педагога Джона Дьюи .

К основным принципам прагматизма относятся: первичность практики, отрицание материализации теорий и концепций, натурализм и антикартезианство, примирение антискептицизма и фаллибилизма.

XX век и современность

В начале XX века прагматизм был временно (до второй половины XX века) отодвинут на второй план другими философскими направлениями и школами, Под влиянием научного мировоззрения и теории относительности Альберта Эйнштейна разрабатывается философия процесса . В середине XX века подъём популярности философии языка и аналитической философии . Напротив, интерес к экзистенциализму и феноменологии в Америке не столь значителен как в Европе

Против идеализма

Прагматизм продолжает играть значимую роль в американской философии, и одним из значительных его представителей в XX веке является Джордж Сантаяна . Сантаяна утверждает, что идеализм противоречит здравому смыслу . Он также отвергает познавательный фундаментализм, считая науку «аккомпанементом искусства»; рассматривает науку, искусство, общество и религию с точки зрения «моральных благ», достигаемых человечеством в его стремлении установить равновесие со средой.

Философия процесса

Аналитическая философия

С середины XX века начинает период доминирования аналитической философии в Америке. К тому времени была известны труды европейских философов-аналитиков и представителей логического позитивизма .

Возврат к политической философии

В XX веке в истории американской философии также происходит возвращение интереса к социальным и политическим вопросам, первостепенным в период основания США.

Эмигрировавшая из России американская писательница и философ Айн Рэнд пропагандирует этический эгоизм в его крайней форме, который она называет объективизм . Основой объективизма Айн Рэнд является фундаментальный монизм, единство мира и языка, бытия и мышления.

Вне академической философии политические и социальные проблемы находятся в центре внимания правозащитников , в частности движения за гражданские права афроамериканцев , и выступлениях Мартина Лютера Кинга .

Феминизм

В американской истории представительницами феминизма могут быть названы: Сара Гримке , Шарлотта Перкинс Гилман , Элизабет Кэди Стэнтон , Анна Хатчинсон , Маргарет Сэнгер , Эмма Гольдман , но подъём феминистического движения 1960-х гг. («Вторая волна» феминизма) известен, в том числе, благодаря влиянию на философию . Бетти Фридан , Адриенна Рич и другие формулируют идеи феминистической мысли. Затем последовала «Третья волна» феминизма с её упором на интерсекциональность , основоположницами которой выступили белл хукс и другие афроамериканские феминистки.

Философия XXI века

В конце XX века вновь возрождается интерес к прагматизму. Наиболее известные философы этого направления: Хилари Патнэм и Ричард Рорти .

Другой значительной сферой исследования является философия сознания . Хилари Патнэм, Дональд Дэвидсон , Дэниел Деннет , Дуглас Хофштадтер , Джон Роджерс Сёрль , Патриция и Пол Чёрчленд дискутируют над проблемами природы сознания, также проблемой сознания, на которую указывает австралийский философ Дэвид Чалмерс .

В философии права известны теории Рональда Дворкина и Ричарда Аллена Познера .

Афроамериканский философ и христианский социалист Корнел Уэст известен исследованиями в области философии культуры (проблемы расы, пола и класса в американской культуре) в взаимосвязи с прагматизмом и трансцендентализмом.

Известный христианский мыслитель и философ-аналитик Элвин Плантинга известен критикой теории эволюции и онтологическими аргументами в пользу существование Бога.

Напишите отзыв о статье "Американская философия"

Примечания

Литература

Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1. - М., 1968, 519 с.
Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2. - М., 1969, 445 с.
Яковенко Б. В. Современная американская философия.//Логос, 1913, кн. 3, 4
Яковенко Б. В. Очерки американской философии. Берлин, 1922., 64 с.
Квитко Д. Ю. Очерки современной англо-американской философии. М.- Л.,1936.
Мельвиль Ю. К. Американский персонализм - философия империалистической реакции, М., 1954
Мельвиль Ю. К. Американский прагматизм. М., 1957.
Шершенко Л. А. Человек и его мир в философии американского персонализма // Проблема человека в современной философии. - М.: Наука, 1969, с. 374-397.
Богомолов А. С. Буржуазная философия США XX века. М., 1974.
Юлина Н. С. Проблемы метафизики в американской философии ХХ века. М., Наука, 1976.
Юлина Н. С. Теология и философия в религиозной мысли США ХХ века. М., Наука, 1986.
Современная социально-политическая философия США / Отв.ред. А. П. Рачков. Ред.- сост. А. В. Соболев; АН СССР. Ин-т философии. М., 1988., 109 с.
Покровский Н. Е. Ранняя американская философия. М., 1989.
Юлина Н. С. Очерки по философии в США. ХХ век. М., Эдиториал УРСС , 1999.
Боррадори, Джованна . Американский философ: Беседы с Куайном, Дональдом Патнэмом, Нозиком, Данто, Рорти, Кейвалом, МакИнтайром, Куном / Перев. с англ. 2-е изд, перераб.- М.: Дом интеллектуальной книги, Гнозис, 1999. - 208 с. ISBN 5-7333-0002-7
Ванчугов В. Русская мысль в поисках «нового света»: «золотой век» американской философии в контексте российского самопознания. М., 2000., 328 с. ISBN 5-7825-0057-3
Дворецкая Е. В. Англо-американская философия последней четверти ХХ столетия: персоналистические тенденции. - СПб.: Лань, 2001.
Юлина Н. С. Философская мысль в США. XX век. М., 2010-600 с. (ошибоч.)
Мельвиль Ю. К. Новые веяния в метафизике США // Вопросы философии.1989, № 6., с.138 - 147.
Прагматический натурализм в американской философии. М.: Российское гуманитарное общество, 2003. - 104 с. - ISBN 5-87387-003-9
Макеева Л. Б. Философия эгалитарного либерализма в США: Джон Ролз и Рональд Дворкин // История философии. М.,2005., № 12., с.45 - 62.
Американская философия. Введение/ [Д. Райдер, Д. Андерсон, Д.Марголис и др.]; ред. Армен Т. Марсубян и Джон Райдер; пер. Л. Бугаева и др. - М.: Идея-Пресс, 2008. - 576 с. ISBN 978-5-903927-03-6
American philosophy, an encyclopedia de John Lachs et Robert B. Talisse, éd. Routledge, 2008, ISBN 0-415-93926-7, ISBN 978-0-415-93926-3
A history of philosophy in America, 1720-2000 de Bruce Kuklick, Oxford University Press , 2001, ISBN 0-19-825031-2

Ссылки

(англ.)
(англ.)
(англ.)

Отрывок, характеризующий Американская философия

– Анна осталась в лапах «святейшего» Папы... Думаю, ты понимаешь, что это значит. А она теперь осталась у меня одна... Прости, Франческо.
И вспомнив уже о другом, спросила:
– Не скажешь ли, мой друг, что происходит в городе? Что стало с праздником? Или наша Венеция, как и всё остальное, тоже стала другой?..
– Инквизиция, Изидора... Будь она проклята! Это всё инквизиция...
– ?!..
– Да, милый друг, она подобралась даже сюда... И что самое страшное, многие люди на это попались. Видимо для злых и ничтожных нужно такое же «злобное и ничтожное», чтобы открылось всё то, что они скрывали множество лет. Инквизиция стала страшным инструментом человеческой мести, зависти, лжи, жадности и злобы!.. Ты даже не представляешь, мой друг, как низко могут пасть вроде бы самые нормальные люди!.. Братья клевещут на неугодных братьев... дети на постаревших отцов, желая поскорее от них избавиться... завистливые соседи на соседей... Это ужасно! Никто не защищён сегодня от прихода «святых отцов»... Это так страшно, Изидора! Стоит лишь сказать на кого-либо, что он еретик, и ты уже никогда не увидишь более этого человека. Истинное сумасшествие... которое открывает в людях самое низкое и плохое... Как же с этим жить, Изидора?
Франческо стоял, ссутулившись, будто самая тяжёлая ноша давила на него горой, не позволяя распрямиться. Я знала его очень давно, и знала, как непросто было сломить этого честного, отважного человека. Но тогдашняя жизнь горбила его, превращая в растерянного, не понимавшего такой людской подлости и низости человека, в разочарованного, стареющего Франческо... И вот теперь, глядя на своего доброго старого друга, я поняла, что была права, решив забыть свою личную жизнь, отдавая её за гибель «святого» чудовища, топтавшего жизни других, хороших и чистых людей. Было лишь несказанно горько, что находились низкие и подлые «человеки», радовавшиеся (!!!) приходу Инквизиции. И чужая боль не задевала их чёрствые сердца, скорее наоборот – они сами, без зазрения совести, пользовались лапами Инквизиции, чтобы уничтожать ничем не повинных, добрых людей! Как же далека ещё была наша Земля от того счастливого дня, когда Человек будет чистым и гордым!.. Когда его сердце не поддастся подлости и злу... Когда на Земле будет жить Свет, Искренность и Любовь. Да, прав был Север – Земля была ещё слишком злой, глупой и несовершенной. Но я верила всей душой, что когда-нибудь она станет мудрой и очень доброй... только пройдёт для этого ещё очень много лет. А пока тем, кто её любил, предстояло за неё бороться. Забывая себя, своих родных... И не жалея свою единственную и очень дорогую для каждого земную Жизнь. Забывшись, я даже не заметила, что Франческо очень внимательно наблюдал за мной, будто желал понять, удастся ли ему уговорить меня остаться. Но глубокая грусть в его печальных серых глазах говорила мне – он понял... И крепко обняв его в последний раз, я начала прощаться...
– Мы всегда будем тебя помнить, милая. И нам всегда будет тебя не хватать. И Джироламо... И твоего доброго отца. Они были чудесными, чистыми людьми. И надеюсь, другая жизнь окажется для них более безопасной и доброй. Береги себя, Изидора... Как бы смешно это не звучало. Постарайтесь уйти от него, если сможете. Вместе с Анной...
Кивнув ему напоследок, я быстро пошла по набережной, чтобы не показать, как больно ранило меня это прощание, и как зверски болела моя израненная душа...
Сев на парапет, я погрузилась в печальные думы... Окружающий меня мир был совершенно другим – в нём не было того радостного, открытого счастья, которое освещало всю нашу прошедшую жизнь. Неужели же люди не понимали, что они сами своими руками уничтожали нашу чудесную планету, заполняя её ядом зависти, ненависти и злости?.. Что предавая других, они погружали в «чёрное» свою бессмертную душу, не оставляя ей пути в спасение!.. Правы были Волхвы, говоря, что Земля не готова... Но это не означало, что за неё не надо было бороться! Что надо было просто сидеть, сложа руки и ждать, пока она сама когда-нибудь «повзрослеет»!.. Мы ведь не оставляем дитя, чтобы оно само искало пути в свою зрелость?.. Как же можно было оставить нашу большую Землю, не указав пути, и надеясь, что ей самой почему-то посчастливится выжить?!..
Совершенно не заметив, сколько времени прошло в раздумьях, я очень удивилась, видя, что на улице вечерело. Пора было возвращаться. Моя давняя мечта увидеть Венецию и свой родной дом, сейчас не казалась такой уж правильной... Это больше не доставляло счастья, скорее даже наоборот – видя свой родной город таким «другим», я чувствовала в душе только горечь разочарования, и ничего более. Ещё раз взглянув на такой знакомый и когда-то любимый пейзаж, я закрыла глаза и «ушла», прекрасно понимая, что не увижу всё это уже никогда...
Караффа сидел у окна в «моей» комнате, полностью углубившись в какие-то свои невесёлые мысли, ничего не слыша и не замечая вокруг... Я так неожиданно появилась прямо перед его «священным» взором, что Папа резко вздрогнул, но тут же собрался и на удивление спокойно спросил:
– Ну и где же вы гуляли, мадонна?
Его голос и взгляд выражали странное безразличие, будто Папу более не волновало, чем я занимаюсь и куда хожу. Меня это тут же насторожило. Я довольно неплохо знала Караффу (полностью его не знал, думаю, никто) и такое странное его спокойствие, по моему понятию, ничего хорошего не предвещало.
– Я ходила в Венецию, ваше святейшество, чтобы проститься... – так же спокойно ответила я.
– И это доставило вам удовольствие?
– Нет, ваше святейшество. Она уже не такая, какой была... какую я помню.
– Вот видите, Изидора, даже города меняются за такое короткое время, не только люди... Да и государства, наверное, если присмотреться. А разве же могу не меняться я?..
Он был в очень странном, не присущем ему настроении, поэтому я старалась отвечать очень осторожно, чтобы случайно не задеть какой-нибудь «колючий» угол и не попасть под грозу его святейшего гнева, который мог уничтожить и более сильного человека, чем была в то время я.
– Не вы ли, помниться, говорили, святейшество, что теперь вы будете жить очень долго? Изменилось ли что-либо с тех пор?.. – тихо спросила я.
– О, это была всего лишь надежда, дорогая моя Изидора!.. Глупая, пустая надежда, которая развеялась так же легко, как дым...
Я терпеливо ждала, что он продолжит, но Караффа молчал, снова погрузившись в какие-то свом невесёлые думы.
– Простите, Ваше святейшество, знаете ли вы, что стало с Анной? Почему она покинула монастырь? – почти не надеясь на ответ, всё же спросила я.
Караффа кивнул.
– Она идёт сюда.
– Но почему?!. – моя душа застыла, чувствуя нехорошее.
– Она идёт, чтобы спасти вас, – спокойно произнёс Караффа.
– ?!!..
– Она нужна мне здесь, Изидора. Но для того, чтобы её отпустили из Мэтэоры, нужно было её желание. Вот я и помог ей «решить».
– Зачем Анна понадобилась вам, ваше святейшество?! Вы ведь хотели, чтобы она училась там, не так ли? Зачем же было тогда вообще увозить её в Мэтэору?..
– Жизнь уходит, мадонна... Ничто не стоит на месте. Особенно Жизнь... Анна не поможет мне в том, в чём я так сильно нуждаюсь... даже если она проучится там сотню лет. Мне нужны вы, мадонна. Именно ваша помощь... И я знаю, что мне не удастся вас просто так уговорить.
Вот оно и пришло... Самое страшное. Мне не хватило времени, чтобы убить Караффу!.. И следующей в его страшном «списке» стала моя бедная дочь... Моя смелая, милая Анна... Всего на коротенькое мгновение мне вдруг приоткрылась наша страдальческая судьба... и она казалась ужасной...

Посидев молча ещё какое-то время в «моих» покоях, Караффа поднялся, и, уже собравшись уходить, совершенно спокойно произнёс:
– Я сообщу Вам, когда Ваша дочь появится здесь, мадонна. Думаю, это будет очень скоро. – И светски поклонившись, удалился.
А я, из последних сил стараясь не поддаваться нахлынувшей безысходности, дрожащей рукой скинула шаль и опустилась на ближайший диван. Что же оставалось мне – измученной и одинокой?.. Каким таким чудом я могла уберечь свою храбрую девочку, не побоявшуюся войны с Караффой?.. Что за ложь они сказали ей, чтобы заставить покинуть Мэтэору и вернуться в это проклятое Богом и людьми земное Пекло?..
Я не в силах была даже подумать, что приготовил для Анны Караффа... Она являлась его последней надеждой, последним оружием, которое – я знала – он постарается использовать как можно успешнее, чтобы заставить меня сдаться. Что означало – Анне придётся жестоко страдать.
Не в силах более оставаться в одиночестве со своей бедой, я попыталась вызвать отца. Он появился тут же, будто только и ждал, что я его позову.
– Отец, мне так страшно!.. Он забирает Анну! И я не знаю, смогу ли её уберечь... Помоги мне, отец! Помоги хотя бы советом...
Не было на свете ничего, что я бы не согласилась отдать Караффе за Анну. Я была согласна на всё... кроме лишь одного – подарить ему бессмертие. А это, к сожалению, было именно то единственное, чего святейший Папа желал.
– Я так боюсь за неё, отец!.. Я видела здесь девочку – она умирала. Я помогла ей уйти... Неужели подобное испытание достанется и Анне?! Неужели у нас не хватит сил, чтобы её спасти?..
– Не допускай страх в своё сердце, доченька, как бы тебе не было больно. Разве ты не помнишь, чему учил свою дочь Джироламо?.. Страх создаёт возможность воплощения в реальность того, чего ты боишься. Он открывает двери. Не позволяй страху ослабить тебя ещё до того, как начнёшь бороться, родная. Не позволяй Караффе выиграть, даже не начав сопротивляться.
– Что же мне делать, отец? Я не нашла его слабость. Не нашла, чего он боится... И у меня уже не осталось времени. Что же мне делать, скажи?..
Я понимала, что наши с Анной короткие жизни приближались к своему печальному завершению... А Караффа всё так же жил, и я всё так же не знала, с чего начать, чтобы его уничтожить...
– Пойди в Мэтэору, доченька. Только они могут помочь тебе. Пойди туда, сердце моё.
Голос отца звучал очень печально, видимо так же, как и я, он не верил, что Мэтэора поможет нам.
– Но они отказали мне, отец, ты ведь знаешь. Они слишком сильно верят в свою старую «правду», которую сами себе когда-то внушили. Они не помогут нам.
– Слушай меня, доченька... Вернись туда. Знаю, ты не веришь... Но они – единственные, кто ещё может помочь тебе. Больше тебе не к кому обратиться. Сейчас я должен уйти... Прости, родная. Но я очень скоро вернусь к тебе. Я не оставлю тебя, Изидора.
Сущность отца начала привычно «колыхаться» и таять, и через мгновение совсем исчезла. А я, всё ещё растерянно смотря туда, где только что сияло его прозрачное тело, понимала, что не знаю, с чего начать... Караффа слишком уверенно заявил, что Анна очень скоро будет в его преступных руках, поэтому времени на борьбу у меня почти не оставалось.
Встав и встряхнувшись от своих тяжких дум, я решила всё же последовать совету отца и ещё раз пойти в Мэтэору. Хуже всё равно уже не могло было быть. Поэтому, настроившись на Севера, я пошла...
На этот раз не было ни гор, ни прекрасных цветов... Меня встретил лишь просторный, очень длинный каменный зал, в дальнем конце которого зелёным светом сверкало что-то невероятно яркое и притягивающее, как ослепительная изумрудная звезда. Воздух вокруг неё сиял и пульсировал, выплёскивая длинные языки горящего зелёного «пламени», которое, вспыхивая, освещало огромный зал до самого потолка. Рядом с этой невиданной красотой, задумавшись о чём-то печальном, стоял Север.
– Здравия тебе, Изидора. Я рад, что ты пришла, – обернувшись, ласково произнёс он.
– И ты здравствуй, Север. Я пришла ненадолго, – изо всех сил стараясь не расслабляться и не поддаваться обаянию Мэтэоры, ответила я. – Скажи мне, Север, как вы могли отпустить отсюда Анну? Вы ведь знали, на что она шла! Как же вы могли отпустить её?! Я надеялась, Мэтэора будет её защитой, а она с такой легкостью её предала... Объясни, пожалуйста, если можешь...
Он смотрел на меня своими грустными, мудрыми глазами, не говоря ни слова. Будто всё уже было сказано, и ничего нельзя было изменить... Потом, отрицательно покачав головой, мягко произнёс:
– Мэтэора не предавала Анну, Изидора. Анна сама решила уйти. Она уже не ребёнок более, она мыслит и решает по-своему, и мы не вправе держать её здесь насильно. Даже если и не согласны с её решением. Ей сообщили, что Караффа будет мучить тебя, если она не согласится туда вернуться. Поэтому Анна и решила уйти. Наши правила очень жёстки и неизменны, Изидора. Стоит нам преступить их однажды, и в следующий раз найдётся причина, по который жизнь здесь быстро начнёт меняться. Это непозволимо, мы не вольны свернуть со своего пути.
– Знаешь, Север, я думаю, именно ЭТО и есть самая главная ваша ошибка... Вы слепо замкнулись в своих непогрешимых законах, которые, если внимательно к ним присмотреться, окажутся совершенно пустыми и, в какой-то степени, даже наивными. Вы имеете здесь дело с удивительными людьми, каждый из которых сам по себе уже является богатством. И их, таких необычайно ярких и сильных, невозможно скроить под один закон! Они ему просто не подчинятся. Вы должны быть более гибкими и понимающими, Север. Иногда жизнь становится слишком непредсказуемой, так же, как непредсказуемы бывают и обстоятельства. И вы не можете судить одинаково то, что п р и в ы ч н о, и то, что уже не вмещается более в ваши давно установленные, устаревшие «рамки». Неужели ты сам веришь в то, что ваши законы правильны? Скажи мне честно, Север!..
Он смотрел изучающе в моё лицо, становясь всё растеряннее, будто никак не мог определиться, говорить ли мне правду или оставить всё так, как есть, не беспокоя сожалениями свою мудрую душу...
– То, что являет собою наши законы, Изидора, создавалось не в один день... Проходили столетия, а волхвы всё так же платили за свои ошибки. Поэтому даже если что-то и кажется нам иногда не совсем правильным, мы предпочитаем смотреть на жизнь в её всеобъемлющей картине, не отключаясь на отдельные личности. Как бы это ни было больно...
Я отдал бы многое, если бы ты согласилась остаться с нами! В один прекрасный день ты, возможно, изменила бы Землю, Изидора... У тебя очень редкий Дар, и ты умеешь по настоящему МЫСЛИТЬ... Но я знаю, что не останешься. Не предашь себя. И я ничем не могу помочь тебе. Знаю, ты никогда не простишь нам, пока будешь жива... Как никогда не простила нас Магдалина за смерть своего любимого мужа – Иисуса Радомира... А ведь мы просили её вернуться, предлагая защиту её детям, но она никогда более не вернулась к нам... Мы живём с этой ношей долгие годы, Изидора, и поверь мне – нет на свете ноши тяжелей! Но такова наша судьба, к сожалению, и изменить её невозможно, пока не наступит на Земле настоящий день «пробуждения»... Когда нам не нужно будет скрываться более, когда Земля, наконец, станет по-настоящему чистой и мудрой, станет светлей... Вот тогда мы и сможем думать раздельно, думать о каждом одарённом, не боясь, что Земля уничтожит нас. Не боясь, что после нас не останется Веры и Знания, не останется ВЕДАЮЩИХ людей...

Наиболее характерным выражением американского менталитета стала философия прагматизма (от греч. прагма - дело, действие). Зародившись на рубеже ХIХ-ХХ вв., в трудах Чарлза Пирса (1839-1914) и Уильяма Джемса (1859-1952), продолженный Джоном Дьюи (1859-1952) и Джоном Мидом (1863-1931), прагматизм утверждал, что не «истинное полезно», а, напротив, «истинно то, что полезно », что может пойти на пользу делу. Питательной почвой для прагматизма в значительной мере послужили открытия естествознания: нетрудно заметить близость прагматизма и позитивизма, который прямо произрос из анализа революционной ситуации в естествознании на рубеже ХIХ-ХХ вв. В социальном же плане прагматизму более всего соответствовали условия бурно растущего американского капитализма. «Время - деньги» - из того же менталитета. Прагматический же подход в большой степени проник и в американскую философию образования : упор в нем делался и делается на конкретную, достаточно узкую и весьма высокую в этих пределах специализацию.

Во второй трети ХХ в. заметное влияние приобрела в США и за их пределами школа критического реализма , которую в Америке представляли Джордж Сантаяна (1863-1952) и Р. В. Селларс (1880-1973). Будучи к тому же писателем, Сантаяна рассматривал познание не как отражение действительности, но как эпифеномен (термин из античной философии), как своего рода «более или менее значимую поэзию». Соответственно, эстетика Сантаяны определяла прекрасное как «объективированное удовольствие». Критически относясь к религиозным догмам, Сантаяна признает религию как «поэзию общественного поведения». Таким образом, и в философии Сантаяны можно видеть элементы прагматизма, имеющего, правда, иное происхождение, чем у «классических прагматиков». В этике Сантаяна выступает как сторонник эскейпизма (от escape - избегать), призывая освобождаться от оков вещного мира. Эскейпизм приобрел много сторонников, хотя подчас в весьма прямолинейной форме, среди « разгенванной молодежи» 60-70-х гг. («Лучше носить цветы в волосах, чем воевать во Вьетнаме» - слова из популярнейшей в те годы песни).

Властителем душ молодежи был в те годы Герберт Маркузе (1896-1979), представитель франкфуртской школы философии, эмигрировавший в США в 1934 г. и долгие годы преподававший там в ряде ведущих университетов, включая Колумбийский и Калифорнийский. С 1939 по 1950 гг. работал в органах информационной разведки США. Симпатии молодежи завоевал критикой технизированного, бюрократизированного общества, навязывающего «ложные потребности» и фабрикующего «одномерных людей». Призывая к «большому отказу» от подобных ценностей, Маркузе большие надежды возлагал на «культурную революцию» в области искусства и секса.

Последовательную критику общества «массового потребления», но с гораздо более взвешенных, далеких от радикального нигилизма позиций производил также эмигрировавший в США австрийский философ и психолог Эрих Фромм (1900-1980). Общество потребления, замечает Фромм, ориентирует не на то, чтобы «быть», то есть стать личностью, выработать свой духовный стержень, «умение рядом с другими оставаться собой», а на то, чтобы «иметь». С таких собственнических, примитивно-прагматических позиций человек относится к любви, дружбе, образованию. Самореализация при подобном подходе выражается в ставшем самоцелью накоплении материальных благ, стремлении к власти в семье, в обществе. Такие стремления, приобретая болезненную форму, разрушительны и для общества, и для близких; и для самого человека, подверженного им. Об этом Фромм пишет в работах с характерными названиями «Бегство от свободы», «Из плена иллюзий», «Анализ человеческой деструктивности», «Пути из больного общества», «Иметь или быть». «Благосостояние - не столько экономическая, сколько нравственная проблема» - один из его важнейших выводов. В разгар «холодной войны» Фромм писал, что Америке, вместо того, чтобы втягивать СССР в гонку вооружений на износ, экономический и духовный, было бы и человечнее, и просто выгоднее помочь ему хотя бы в частичной реализации хрущевского лозунга «Догнать и перегнать Америку!» - в выпуске холодильников, одежды, продовольствия. Тогда не только бы растаял лед недоверия между двумя великими державами, союзниками в битве с фашизмом, но еще и, обеспечив элементарные потребности своих граждан, Советский Союз перестал бы держать в напряжении весь мир.

Еще одним направлением соединения философии и психологии, типично американским, стал бихевиоризм (от behavior - поведение). Имея в основе позитивизм и прагматизм и созданный Дж. Уотсоном (1878 -1958), бихевиоризм в определенном смысле отождествлял сознание и поведение как корреляцию стимула и реакции. По существу все познание сводится им к образованию условных реакций. Одна из наиболее опасных модификаций бихевиоризма, развития Б. Скиннером (р. 1904), ставила целью переустройство общества на основе управления человеческим поведением - благодаря «линейно-программированному обучению» и «оперантному научению». Скиннер имел много сторонников в 60-70х гг.

В это же время большой известностью пользовалась концепция «Стадий экономического роста» американского социолога Уолта Ростоу (р. 1916). Современную ему эпоху Ростоу расценивал как переходную от «традиционного» к обществу «высокого уровня массового потребления» по американскому образцу. В определенной степени развитие его идей произошло в трудах Ф. Фукуямы (концепция «Конца истории») и Олвина Тоффлера , проанализировавшего перспективы «информационного общества» - о них говорилось в Первой части настоящей книги.

В наибольшей степени авторитету американской философии уже в 60-80 гг ХХ в. способствовали исследования в области истории и философии науки , которые проводили Томас Кун (1922-1996), Стивен Тулмин (1922-2000), Пол Фейерабенд (1924 -1994), Маркс Вартофски (1928-1998), ныне здравствующий Джозеф Агасси (р.1927), ученик К. Поппера. Эти философы, рассматривая развитие науки в русле постпозитивизма , описывали его с реалистических, в хорошем смысле прагматических позиций. Отказавшись от позитивистских попыток свести развитие науки к неким схемам или моделям, они видели в ней живой, развивающийся организм. Программным в этом смысле может служить название книги Дж. Агасси «Science in Flux» - «Наука как поток». Постоянно разрастаясь и разбухая (flux), такой поток вовлекает в свое течение и элементы, которые никак не подходят под позитивистские критерии научности - религиозные, этические и эстетические, даже обыденные представления, смутные ассоциации и т. д. «Anything goеs» - «Все идет в дело», - вторит ему П. Фейерабенд. Принцип пролиферации (богатства, плодотворности), выдвинутый им, развивает концепцию фальсификационизма Поппера: наиболее плодотворны те теории, которые имея наибольшее число точек проверки (потенциально уязвимых), способны ее выдержать.

Огромный резонанс вызвало появление в 1962 году книги Томаса Куна «Структура научных революций» (она несколько раз выходила и в русских переводах, начиная с 1975 г.). Начав свою деятельность историка науки серией интервью с крупнейшими естествоиспытателями мира, Кун обнаружил, что развитие науки в глазах ее творцов выглядит вовсе не так, как в учебниках. Здесь важное значение имеет масса обстоятельств, в том числе психологических, а успех или неприятие научной идеи определяется не только ее истинностью, но и тем, насколько она «вписывается» в социокультурный контекст эпохи. Развитие науки, по Куну, не может оцениваться в отрыве от такого понятия, как научное сообщество , разделяющее те или иные парадигмы (букв. греч. - образцы). Рассматривая соотношение эволюционных и революционных периодов в развитии науки, Кун описывает революции как «переключение гештальта» (термин из психологии»), осмысливаемое скорее «задним числом». Именно поэтому приближение научной революции не осознается и застает врасплох даже ее творцов (Коперник, Эйнштейн).

Выступая с позиций, близких Куну, С. Тулмин замечает, что чаще всего главный вопрос в развитии науки состоит не в том, «какие интеллектуальные инновации лучше всего продвинут нас в движении к намеченной цели», а в том, «какие общие интеллектуальные цели следовало бы поставить на данном этапе?» Широкую известность во всем мире получила книга Тулмина «Human Understanding ».

Огромным авторитетом в мире пользуются «Бостонские исследования по истории и философии науки », бессменным редактором которых в течение многих лет, до ухода на пенсию, был Роберт Коэн (Robert S. Cohen), часто в содружестве с Марксом Вартофски (такое имя ему дали родители, польские коммунисты-эмигранты). Роль Бостона как одного из центров мировой философии была оценена тем, что в нем прошел последний в ХХ веке (1998 г.) Х Всемирный философский конгресс (еще раз подобный конгресс состоялся в США в 1926 г., в том же Бостоне).

В течение ХХ века внимание мировой общественности привлекали также американские исследования в области аналитической философии (направление, близкое к логике) и философии образования . В настоящее время наибольшей известностью из американских философов пользуется Ричард Рорти (р. 1931), который выступил еще с одним требованием «освобождения философии от метафизики», теперь уже скорее в духе постмодернизма.

Полагал религиозную толерантность, в отличие от религиозной гомогенности, более существенным условием для целостности общества.

По другому мнению, выделить самостоятельную, отличную от континентальной американскую философию возможно лишь в XVIII веке, в конце которого основываясь на философии Просвещения произошло её становление .

XVIII век

Кальвинизм

Среди видных американских религиозных мыслителей называют Эдвардса Джонатана , большую известность получили его яркие проповеди: «Грешники в руках разгневанного Бога» (англ. Sinners in the Hands of an Angry God , 1741) и другие. Его философские воззрения сочетают платонизм c эмпирической эпистемологией , механику Ньютона и субъективный идеализм Джорджа Беркли . В целом, его метафизика близка к Беркли, хотя Эдвардс пришёл к ней независимо от английского философа . Как кальвинист Эдвардс Джонатан отрицает свободу воли, проповедует пуританский образ жизни.

Эпоха Просвещения

XIX век

Трансцендентализм

Дарвинизм в Америке

Прагматизм

XX век и современность

В начале XX века прагматизм был временно (до второй половины XX века) отодвинут на второй план другими философскими направлениями и школами. Под влиянием научного мировоззрения и теории относительности Альберта Эйнштейна разрабатывается философия процесса. В середине XX века подъём популярности философии языка и аналитической философии . Напротив, интерес к экзистенциализму и феноменологии в Америке не столь значителен как в Европе

Против идеализма

Философия процесса

Возврат к политической философии

Феминизм

Философия XXI века

Другой значительной сферой исследования является

религия философия американский наука

В период после Второй мировой войны на волне патриотических чувств, вызванных победой над гитлеризмом, в США появилось много работ, посвященных осмыслению американской интеллектуальной традиции, и философской традиции в частности. В 1946 году была издана «История Американской философии» Герберта Шнейдера, которая до сих пор считается одним из самых серьезных исследований этого предмета. В 1950 году опубликована книга Г. Коммоджера «Американское сознание. Интерпретация американской мысли и характера после 1880 года», давшая толчок многочисленным исследованиям по интеллектуальной истории Америки.

В 1952 году умер Джон Дьюи - патриарх американской мысли. Еще раньше встал вопрос, кто подхватит знамя классики и станет продолжателем традиции «золотого века американской философии». Возникла острая конкуренция претендентов на это звание. В какой-то мере ответом на вопрос явилось издание разного рода «американских исследований», а также антологий, предваряемых введениями, содержащими рефлексии о прошлом, настоящем и будущем американской философии. Что касается перспектив, то популярны были идеи о «синоптической» философии, служащей социальным и моральным делам людей. Многие возлагали надежды на прагматизм - наиболее близкий «американскому духу вариант философии, обладающий адаптивными возможностями для приспособления к изменяющимся реалиям.

Очередная волна интеллектуалов-эмигрантов из Европы, спасавшихся от гитлеризма и войны, привезла с собой идеи, которые обсуждались там в 20-40-е годы, что внесло существенные коррективы в дискуссии об «американской философии». Некоторые американские философы нашли много стимулирующего в идеях экзистенциализма (его основным глашатаем стал Дж. Уайльд, организовавший «The Journal of Existential Philosophy», другие - в феноменологии (пропаганде специфического натуралистического типа феноменологии много сил отдал Марвин Фарбер и организованный им журнал «Philosophy and Phenomenological Research»). Гитлеризм и война заставили покинуть Европу и переехать в США представителя франкфуртской школы Герберта Маркузе, теоретика символизма Эрнста Кассирера, неотомиста Жака Маритена, протестантского теолога Пауля Тиллиха, неофрейдиста Эриха Фромма и многих других. Каждый из них нашел свое место в образовательной структуре США, обрел учеников и почитателей.

Из всех импортированных идей наиболее глубокие и драматические последствия оказали те, которые в 20-30-е годы обсуждались в Венском и Берлинском кружках и которые получили название «логического эмпиризма». Их привезли с собой Р. Карнап, Г. Рейхенбах, К. Гемпель, Г. Фейгл, Ф. Франк, К. Гедель. Огромное значение также имел переезд в США польского логика А. Тарского, познакомившего американских философов с новой концепцией истины. Эти идеи стимулировали дискуссии американских коллег, давно шедших в этом направлении - У. Куайна, Н. Гудмена, Э. Нагеля, - и одновременно послужили объектами критики, материалом, отталкиваясь от которого, они создавали собственные варианты философских теорий. Здесь в первую очередь следует упомянуть книги У. Куайна. «С логической точки зрения» (1953), Н. Гудмена «Структура явления» (1951), Ч. Стивенсона «Этика и язык» (1944), про которые с полным правом можно сказать, что они представляют собой «американский синтез». Британская аналитическая философия, в той форме, в какой она была выражена в поздних работах Дж. Мура и Л. Витгенштейна, Дж. Остина и Дж. Райла, оказала поначалу менее сильное влияние. Миграция из Великобритании идей лингвистического анализа, обсуждавшихся в Кембридже и Оксфорде, происходила в преобразованном виде, в интерпретации, которую им придали Н. Малколм, М. Блэк, М. Лазерович.

Появление двух видов анализа - логического и лингвистического - очень скоро изменило контекст разговора об «американской философии». Поначалу аналитическая философия воспринималась наряду со многими другими, но как только она начала победоносное шествие по американским университетам, привлекая молодежь совершенно новым типом философской деятельности, строгостью и космополитическим видением философии, ситуация изменилась. В свете нового типа работы, предложенной аналитиками, старые герои в глазах молодежи померкли и стали выглядеть архаичными. Овладение логической и лингвистической техникой анализа вселяло уверенность, что работа философа может быть такой же профессиональной, какой является работа физика или математика.

Распространение в США такого новшества, как аналитическая философия, вызвало замешательство среди историков американской интеллектуальной традиции. Одни (М. Уайт, П. Куртц, Т. Хилл, М. Блэк) без колебаний объявили анализ хорошим средством самодисциплины для слишком туманного и расплывчатого философского языка, признали аналитическую философию естественной порослью на американском древе и включили ее в «американские исследования», учебники и антологии. Другие заняли двойственную позицию. Например, С. Хук в предисловии к книге «Американские философы за работой» признал полезность философии, отказавшейся от спекулятивных рассуждений на общие темы и стремящейся достичь пусть частичные, но конкретные результаты. В то же время он выразил опасение, что узкая специализация уводит философию от важных для общества вопросов и может оттолкнуть от нее образованных людей, которые ищут в ней мудрости, а не частичных знаний. Историки философии, ассоциирующие «американский дух» с «золотым веком» философии Пирса, Ройса, Джемса, Дьюи, Сантаяны и Уайтхеда, а философию с публичным, а не узкоспециальным разговором, очень долго отказывали аналитической философии в праве фигурировать в курсах по американской философии, приклеивали к ней ярлык «сделано не в США». Например, в книге Дж. Смита «Дух американской философии» (1963), аналитическая философия если и упоминается, то в критическом контексте. В подлинной философии, полагает он, должны обязательно присутствовать дух и верования народа, особое отношение к окружающему миру, укорененное в глубоких пластах его жизни, некая глубинная философия. Технические упражнения аналитиков с языком лишены всего этого, они девальвируют фундаментальные этические, политические и религиозные вопросы. Историк философии Э. Рек в книге «Новая американская философия. Исследование мысли после Второй мировой войны» (1968), считал, что магистральное движение американской мысли представлено натуралистическими, прагматическими, реалистическими, религиозными, спекулятивными взглядами таких философов, как Ю. Бачлер, С. Хук, Ф. Нортроп, Дж. Фейблмэн, Дж. Уайльд, Ч. Хартсхорн, П. Вейс. В него можно включать и аналитические теории в том случае, когда они являются собственными порождениями американской мысли, как, например, теории К. Льюиса, С. Пеппера, Б. Бланшарда, Э. Нагеля, Ч. Стивенсона.

Парадокс тогдашних самооценок американских философов состоял в том, что в то время, когда очень многие из них были разочарованы состоянием американской философии, говорили о потере ею жизненного импульса и высказывали самые пессимистические прогнозы, поток философской литературы резко увеличился. Непрозорливость алармистов, а точнее, неприспособленность использовавшихся ими старых моделей для оценки состояния философии особенно ярко сказалась в свете ныне хорошо известного факта, что именно в 60-е годы были рождены многие оригинальные новаторские концепции, которые в дальнейшем определили лицо американской философии и ее гордость. В это десятилетие выходят работы У. Куайна, У. Селларса, Н. Гудмена, Д. Дэвидсона, X. Патнэма, Н. Хомского, заявил о себе Р. Рорти. В 1963 г. начинается публикация серии «Бостонские исследования по философии науки», в 1962 году вышла в свет книга Т. Куна «Структура научных революций» и множество других работ по философии и истории науки, задавших новый вектор в развитии мировой философской мысли.

В 1980 году был опубликован сборник «Два века философии в Америке», составленный из докладов, прочитанных на юбилейном симпозиуме, посвященном 200-летию Американской революции 1776 года. Вполне понятно, что выступавшие не могли не коснуться «особенностей американского философского опыта». В общем и целом они согласились, что такого феномена, как «американская философия», в том смысле, в каком это определение еще было применимо к прагматизму, больше не существует - американская мысль плюралистична и лучше говорить о «философии в США». Тем не менее принятие этого географического термина не уменьшает ощущение, что существуют некие особенности американской мысли, отличающие ее от европейской, и что разговор о них небеспредметен.

А. Дженова считает, что ставя вопрос «Каков вклад Америки в философию?», нужно сначала определиться, что считать признаками оригинальности и новаторства. С его точки зрения, ими являются либо уникальный интеллектуальный синтез, разрешающий оппозиции между до этого несовместимыми альтернативами или господствующими традициями, либо формулирование радикально новой ориентации и стиля философствования и переформулировка всех проблем. Иногда, как например в философии Канта, эти два вида синтеза совмещаются. Современная философия в США демонстрирует скорее всего первый тип синтеза.

Особая позиция у Р. Рорти. Искать «американское» в нынешней академической профессиональной философии или работах аналитиков с его точки зрения - дело пустое. «Американское» скорее можно найти в трансцендентализме Р. Эмерсона, в литературе XIX века с ее особым стилем мышления, который Сантаяна называл «genteel tradition». Ceгодня этот стиль изгнан из философии.

Филос. мысль в США. Особенность А.ф. в том, что хотя она развивалась под сильным влиянием идей и концепций, проникавших из Европы, последние обретали здесь новый смысл и звучание.

Первые проявления филос. активности в США датируются 17 в., что было вызвано распространением в колониальной Новой Англии пуританизма - религиозно-этического течения кальвинистского толка, детища Реформации и религиозно-политических битв в Англии. В рамках богословских споров вырабатывались позиции в понимании отношения человека, общества и религии, намечались контуры амер. либерализма. Так, у видного пуританского мыслителя Дж. Эдвардса религиозный мистицизм сочетался с компромиссным отношением к науке в той форме, в какой она была известна по трудам Ф. Бэкона, Дж. Локка, Р. Декарта, И. Ньютона.

Толчком к развитию самостоятельной амер. мысли послужила социально-политическая и публицистическая деятельность Т. Пейна и Т. Джефферсона в период Войны за независимость в Сев. Америке. Главное в работах Пейна составила критика монархизма, защита республиканизма и правового гос-ва как гарантов свободы личности и суверенности народа. В противовес пуританскому богословию он призывал доверяться науке и здравому смыслу. Еще более определенно отстаивал религиозный либерализм Джефферсон. В социальной философии он был физиократом, защитником естественного права, экономического индивидуализма, республиканизма. Разделяя договорную концепцию гос-ва, он разрабатывал основы политической демократии, что нашло отражение в Декларации независимости США (1776).

Дисциплинарную определенность А.ф. обретает в пер. трети 19 в., что во многом было вызвано проникновением идей шотландской школы здравого смысла. Тогда же распространяется трансцендентализм - идеалистическое философско-литературное течение, в котором обсуждается вопрос о подлинной сущности человеческого бытия. К нему примыкали мыслители, основавшие в 1836 «Трансцендентальный клуб», - Р. Эмерсон, Г. Торо, Т. Паркер, М. Фуллер. Эмерсон предложил поэтически-эстетический вариант философии, видя в ней средство единения с трансцендентальной человеку духовной субстанцией, или Богом, и сохранения личностно-духовного Я от искажающего влияния материальной практики. Идеи трансценденталистов заложили амер. традицию романтизма, эстетизма и персонализма.

Во втор. пол. 19 в. содержание А.ф. в значительной мере определялось напряжением, образовавшимся вокруг двух полюсов идейного влияния: эволюционного учения Ч. Дарвина, философии Г. Спенсера, историцизма Г.В.Ф. Гегеля, с одной стороны, и позитивистскими теориями О. Конта и Дж.С. Милля, выводами экспериментальной психологии, с др. стороны. Идеи европейских мыслителей, как и прежде, прочитывались через призму споров о религии. Результатом явилось конструирование различного рода «эволюционных теологий», оставляющих место для Бога и моральной свободы (Д. Фиске и др.) и одновременно философско-натуралистических интерпретаций (Ч. Райт, Дж. Болдуин и др.). Влияние философии Гегеля больше всего сказалось на творчестве Дж. Ройса, Дж. Дьюи, У. Хэрриса.

Ройс был первым мыслителем, посвятившим себя филос. труду профессионально; его творчество ознаменовало собой начало «золотого века» амер. мысли. Ройс поставил задачу создания логически последовательной метафизики «абсолюта» (или Бога), разрешающей противоречия единого и многого, конечного и бесконечного, субъективного и объективного. Отступая от гегелевской схемы, он заострил внимание на персоналистических аспектах «абсолюта», а также на роли человеческой воли, интереса и целеполагания. Он обозначил проблему значения, занимался осмыслением науки, использовал средства математической логики.

Творчески наиболее плодовитым мыслителем был Ч.С. Пирс, разрабатывавший проблемы символической логики, семиотики, теории значения, методологии наук и предвосхитивший многие идеи философии 20 в. Он первым сформулировал идею прагматического подхода, смысл которого он видел в отождествлении значения понятия с экспериментальными, в т.ч. и гипотетическими, последствиями, в принятии в качестве критерия истины интерсубъективного согласия научного сообщества. В своем варианте эволюционной метафизики он представлял реальность в виде процесса игры свободы, длительности, случайности.

У. Джеймс пришел в философию из психологии, и его интерес к феномену волевой активности человека, функционалистическая и бихевиористская трактовка психического повлияли на принятие понятий «воля» и «прагматически оправданное верование» в качестве ориентиров его филос. стратегии. Панрационализму, субстанционализму и монизму он противопоставил концепцию радикального эмпиризма, в которой единственным веществом мира выступает нейтральный «чистый опыт», снимающий оппозиции материи и сознания, субъективного и объективного, ценностей и фактов. Заимствованному у Пирса прагматическому методу Джеймс придал более широкий - этический и гносеологический смысл: значение каждого понятия определяется его работоспособностью в «потоке опыта»; напр., постулат Бога удостоверяется наличием религиозного опыта и его благотворностью для людей.

Творчество Дьюи знаменует собой поворот амер. мысли от религиозно-спекулятивного к натуралистическому, историцистскому, научно ориентированному типу философии, хотя в целом Дьюи остался верен моралистической традиции. Дьюи создал свою версию эмпиризма - «натуралистический эмпиризм», центральным понятием которой является пронизанный биологическими и социальными векторами «опыт».

Согласно его версии прагматизма - инструментализма или экспериментализма - формы познания, язык и логика являются орудиями разрешения проблемных ситуаций с целью адаптации человека к изменяющимся социальным и моральным условиям. Между теориями и реальностью не существует отношения корреспондентности, истина всегда контекстуальна. Концепция Дьюи об «образовании как исследовании», его социал-реформистский либерализм оставили глубокий след в культуре и практике США. Др. вариант прагматизма - социальный бихевиоризм - развивал Дж. Мид. Он обратил внимание на лингвистически-коммуникативную природу интеллекта и более детально, чем Дьюи, исследовал социальные и контекстуальные параметры производства знания. Идеи Мида использовались в необихевиоризме Б. Скиннера, философии права О.У. Холмса, натурализме, в социологии знания.

Одна из задач, вокруг которой концентрировались усилия эмпирических течений кон. 19 и первых десятилетий 20 в., состояла в преодолении дуализма субъекта и объекта на основе реализма и здравого смысла. Неореалисты (Р. Перри, У. Монтегю, Э. Холт, Э. Споулдинг, У. Марвин, У. Питкин) предложили концепцию «эпистемологического монизма», согласно которой объект познания независим от субъекта, но в познавательном отношении непосредственно представлен субъекту. Критические реалисты (А. Лавджой, Д. Дрейк, Дж. Пратт, А. Роджерс, Дж. Сантаяна, Р.В. Селлерс, Ч. Стронг) считали, что такая теория не объясняет феномен ошибочности восприятия, и противопоставляли ей «эпистемологический дуализм», согласно которому отношение субъекта и объекта опосредовано ментальными сущностями. Сантаяна - наиболее талантливый и плодовитый представитель этой группы - отвергал возможность теоретических доказательств реализма: его основанием является только биологически встроенная «животная вера». Он создал плюралистическую концепцию «четырех царств бытия», в описании которых попытался соединить принципы материализма с платонизмом.

К сер. 20 в. спекулятивно-идеалистические и религиозные формы философии - персоналистическая концепция Э. Брайтмена, религиозный монизм У. Хокинга, рационалистический идеализм Б. Бланшарда - были отодвинуты на второй план. Значительно больший резонанс получила спекулятивная философия А. Уайтхеда, заложившего вместе с Б. Расселом основы современной математической логики. Во второй половине своей жизни Уайтхед посвятил себя разработке космической и организмической системы реальности. В ней он попытался - в противовес единообразию механистического мировоззрения - выразить многообразие, уникальность, текучесть, эмерджентность опыта и соотносительность всех явлений живой Вселенной. Скрепляющим и одновременно «творческим принципом» Вселенной у него выступает метафизическая идея Бога: в сотворчестве с материальным миром Бог порождает новизну. Оригинальные идеи Уайтхеда использовались как в светской мысли, так и в протестантской модернистской теологии («неклассическая теология» Ч. Хартсхорна, «процесс-теология» и др.).

В 1920-1940-е гг. под влиянием идей эволюционизма, прагматизма, реализма в амер. мысли возникли разнообразные версии философского натурализма, которые объединил подход к объяснению всего сущего, исходя из понимания природы как единого всеохватывающего (исключая сверхъестественное) начала. Филос. натурализму присущи вера в универсальность научных методов, отказ от редукционизма, методология контекстуализма, защита гуманизма (А. Коэн, Э. Нагель, С. Хук, Дж. Рэнделл, С. Лампрехт, Ю. Бачлер и др.).

Переезде 1930- 1950-х гг. из Европы в США Р. Карнапа, Г. Рейхенбаха, Г. Фейгла, К. Гемпеля, А. Тарского и утверждение на амер. почве неопозитивизма с его новым образом философии как строго доказательного теоретического знания было концом «золотого века» А.ф., олицетворяемого классиками - Пирсом, Рой-сом, Джеймсом, Дьюи, Мидом, Уайтхедом, Сантаяной, - и началом «века анализа». Для логического эмпиризма были характерны: «лингвистический поворот», что означало переориентацию с объектного анализа на анализ языка; признание проблематики логики и методологии науки основным предметом исследования; демаркация научного знания от всенаучного (метафизики) с помощью эмпирического критерия верификации; использование для целей анализа прежде всего формализованных (искусственных) языков. Филос. идеи логических эмпириков в целом не выходили за рамки физикалистской парадигмы и были ориентированы на идеал «единой науки». Распространение идей позднего Л. Витгенштейна, а также оксфордских философов Г. Райла и Дж. Остина, практиковавших другой - контекстуальный - анализ естественного языка, усилило тенденцию к переформулировке всех проблем как проблем языка. Проблематика естественного языка рассматривается в работах М. Блэка, N. Малкольма, Э. Эмбрози и др. Эти два типа анализа определили господство аналитического стиля мышления в А.ф.

Под действием «плавильного котла» культуры США импортированные из Европы идеи анализа трансформировались в различные формы «американского синтеза». Одним из них явился прагматический анализ (У. Куайн, Н. Гудмен, У. Селларс). Продолжив линию логического эмпиризма на анализ языка науки, прагматические аналитики отвергли его эмпирическую - «фундаменталистскую» концепцию знания. Они подчеркнули теоретическую нагруженность терминов опыта и показали сложное отношение между теоретическим и эмпирическим. Наибольший резонанс получили работы по логике, математике, анализу формальных и естественных языков Куайна. Он отверг догмы эмпиризма позитивистов, дихотомию синтетического и аналитического, и предложил холистскую и прагматическую концепцию анализа как построения логически обоснованной теории, получающей свое оправдание с помощью релятивистского принципа прагматической эффективности системы. Им была реабилитирована онтология, которая в его понимании сводится к языку, на котором научная теория описывает картину мира. Др. синтез связан с соединением формально-логического анализа и контекстуального анализа естественного языка (Н. Хомский, Дж. Фодор, Д. Дэвидсон, Р. Монтегю, Д. Льюис и др.). Предполагается, что стихия естественного языка не сводится только к «языковым играм», как считал Витгенштейн, и в определенной мере поддается логическому исчислению, хотя и не в той форме, как это мыслили неопозитивисты.

Отказ от догм неопозитивизма и снятие запрета на метафизику в постпозитивистских теориях расширили проблемное поле аналитической философии, включив в него практически все филос. вопросы. Начиная с 1950-х гг. активная дискуссия завязалась вокруг проблемы сознания, что стимулировало появление разнообразных научно ориентированных материалистических концепций, в которых проблема отношения духовного и телесного решается на основе теории тождества (Фейгл и др.), физикализма (П. Черчленд), функционализма (Д. Деннет, X. Патнэм), элиминати-визма (П. Фейерабенд, Р. Рорти). В «научном реализме» поиски направлены на объяснение отношения между утверждениями науки и объективной реальностью, исходя из факта возможности эмпирически эквивалентных, но логически несовместимых теорий (Патнэм, У. Селларс, А. Масгрейв и др.). В аналитической философии истории (Гемпель, У. Дрей, Р. Мартин) предметом исследования является концептуальный и методологический аппарат исторического объяснения, в философии права - логическая и методологическая структура правового знания (Г. Харт, Дж. Ролз, Р. Нозик). В аналитическом ключе работают многие феноменологи, религиозные философы.

В 1960-1990-е гг. интенсивное развитие получила философия науки. В одном из ее направлений - «критическом рационализме» - научное знание исследуется не в статике, как было в неопозитивизме, а в динамике - как рост знания (С. Тулмин, Н. Хэнсон). Большой резонанс вызвала историцистская концепция Т. Куна, в которой традиционному кумулятивистскому взгляду на развитие науки была противопоставлена идея его прерывности - идея движения научного знания как смены несоизмеримых между собой научных парадигм. Прагматически-релятивистские и ис-торицистские идеи постпозитивистов, своим острием направленные против эмпирического («фундаменталистского») образа знания, получили развитие в постаналитической философии, в которой поставлена под сомнение вся гносеологическая рационалистическая традиция зап. философии. Крайним выражением релятивизма и историцизма явилась «анархическая эпистемология» Фейерабенда, защищающая методологический плюрализм, относительность научного и вненаучного знания. В постмодернистских версиях (неопрагматизм Рорти) философия сводится к жанру литературной критики, рассматривается как один из «разговоров культуры», выполняющий не познавательную, а коммуникативную функцию.

Наряду с типами философии, тяготеющими к социолингвистической объяснительной модели, в последней трети 20 в. активно заявили о себе натуралистические типы философии, апеллирующие к биологическим объяснительным моделям, в частности социо-биология (Э. Уилсон, Р. Доукинс, Р. Триверс и др.). На основе синтеза антропологии, социологии, этиологии и эволюционной генетики социобиологи объясняют социальное поведение, мораль и культуру сложным взаимодействием биологических и социальных факторов, «генно-культурной коэволюцией» и др.

Новым словом в амер. мысли последней трети 20 в. является филос. феминизм, представленный множеством конфликтующих позиций. Применив к анализу традиционных концепций общества, культуры и философии социогендерный метод, феминисты утверждают, что филос. представления о человеке, теории общества и практике его институтов являются однобоко патриархатными, не учитывающими социальную роль женского труда. В оборот социальной мысли ими был введен большой пласт новых тем: социальные параметры репродукции, влияние семейной субординации на иерархическую структуру общества, этика заботы и др.

В кон. 20 в. в проблемном поле философии в США и в ее когнитивной культуре усиливается тенденция к плюрализму, что во многом определяется размыванием ясных очертаний научного знания и возникновением различных образов науки. Наряду с традиционными филос. областями активно развиваются новые междисциплинарные прикладные исследования, относящиеся к искусственному интеллекту и нейронаукам, биоэтика, политическая этика, создаются амальгамы литературно-философской практики и т.д.

Паррингтон В.Л. Основные течения американской мысли. М., 1962. Т. 1-3; Мельвиль Ю.К. Чарльз Пирс и прагматизм. М., 1968; Каримскии A.M. Философия американского натурализма. М., 1972; Богомолов А.С. Буржуазная философия США. XX век. М., 1974; Юлина B.C. Теология и философия в религиозной мысли США XX века. М., 1986; Она же. Очерки по философии в США. XX век. М., 1999; Reck A. The New American Philosophers. An Exploration of Thought sinse World War II. Baton Rouge, 1968; Kuklick B. The Rise of American Philosophy. New Haven; London, 1977; Flower E., Murphey G. A History of Philosophy in America. New York, 1977.